|
||
TBAPb:
- Не мешай! - неожиданно сурово рявкнуло пятилапое и предупреждающе клацнуло клювом. - Камень-ножницы-бумага - это тебе не семки тырить. Тут думать надо! И сказано было: «А если кто не примет вас и не послушает слов ваших, то, выходя из дома или из города того, отрясите прах от ног ваших». И раз стороны не хотят участвовать в прениях, а души всё одно витают вкруг места этого, то может астральные сущности, отрясшие прах с лап, сойдут на грешную землю и проведут презентацию кандидатов? И с чистой совестью на небеся. Camel:
И сказано было: «А если кто не примет вас и не послушает слов ваших, то, выходя из дома или из города того, отрясите прах от ног ваших». И раз стороны не хотят участвовать в прениях, а души всё одно витают вкруг места этого, то может астральные сущности, отрясшие прах с лап, сойдут на грешную землю и проведут презентацию кандидатов? И с чистой совестью на небеся. - Мы за честные выборы? - догадывается волк. - Голосование устроим, кому на ковчеге плыть, а кому на неудобном плотике? Так сегодня последний день вроде, агитация запрещена. Хотя приз зрительских симпатий вполне разыграть можно, согласен. Ауу, покойнички! Друзья и недруги, кому жизнь спас, а кому дорогу перешел - где вы? Просим, просим! Volk:
Осталось только решить, кто достоин продолжить свой род на земле, чьи гены должны проявиться в будущих поколениях? Будут ли потомки мудрыми и осмотрительными, как верблюд, романтичными и влюбчивыми, как Газел, или упрямыми и бесстрашными, как волк? Времени, чтобы принять решение, оставалось немного. Единорог взбирается на пригорок: - Тогда меня точно надо на Арарат посылать, если размножаться планируем. Газела, так и быть, выпущу на это время: козел отменный, на любое залезет и, что немаловажно, способен к плодотворному скрещиванию со смежными видами. В папу пошел. А когда ниву эту благодатную вспашет, я появлюсь, на девственниц у меня нюх. Так что все пугливо попрятавшиеся невинные девы тоже будут наши. Ну а уж что вырастет – то вырастет, тут без гарантий. Главное – друг друга жрать не станут. Единорог ворошит клок папируса: Мне, между прочим, семью дважды мест обещано как чистому животному. Копыта раздвоенные, живу на суше, жвачку сплевываю, так что имею право. Volk:
- Мы за честные выборы? - догадывается волк. - Голосование устроим, кому на ковчеге плыть, а кому на неудобном плотике? Так сегодня последний день вроде, агитация запрещена. Хотя приз зрительских симпатий вполне разыграть можно, согласен. Ауу, покойнички! Друзья и недруги, кому жизнь спас, а кому дорогу перешел - где вы? Просим, просим! - Три головы хорошо, а одиннадцать лучше. Да только не спешат души с советами. Или столика для спиритического сеанса дожидаются или время вкушать райскую амброзию и не до нас им. Iafet:
Синими колосьями пшеницы покрылась поляна. Весёлые навозные мухи окружили Газела. Дуб притворился кульком семечек и рассыпался у копыт его. Гегемон Нэд кружил в вальсе один. Лёд растаял, и Будда утонул. На маленьком островке оказались Газел, верблюд и волк. На ковчеге уплыл Гечвок. Маленький дракон, рассчитанный на двоих, сел на чум-уборную, вокруг которого и столпились зверушки. "Тебя выбираю, - неожиданно пискнул дракон, обращаясь к Газелу, - и пса! Времени у меня немного, топите одного уже, я в мортал комбат не доиграл!" Что за мортал комбат? Неясно... - Сказать, чтоб присяжные, они же счетная комиссия, они же кандидаты и прочая, прочая, прочая, что-то поняли? Не сказать. Но на один свой вопрос Кэм таки ответ получил: За что Всевышний покарал род людской? Да вот за это и покарал. Gazel:
Мне, между прочим, семью дважды мест обещано как чистому животному. Копыта раздвоенные, живу на суше, жвачку сплевываю, так что имею право. - Кошерный, значит? - ржет волк и облизывается. - Ой, невовремя ты это вспомнил, ой, не к месту совсем. Только-только я на тебя как на еду смотреть перестал. Волк смотрит на единорога - красивый такой, белый, шея хрупкая... да что ж такое-то! И Кем, как назло, не идет! Camel:
Да только не спешат души с советами. Или столика для спиритического сеанса дожидаются или время вкушать райскую амброзию и не до нас им. Послышалась веселая мелодия и откуда-то с небес прозвучало манящее: - Хочешь спасти любимого участника? Отправь смс на короткий номер 0000! Торопись, твой голос может стать решающим! Volk:
Gazel:
Мне, между прочим, семью дважды мест обещано как чистому животному. Копыта раздвоенные, живу на суше, жвачку сплевываю, так что имею право. - Кошерный, значит? - ржет волк и облизывается. - Ой, невовремя ты это вспомнил, ой, не к месту совсем. Только-только я на тебя как на еду смотреть перестал. Волк смотрит на единорога - красивый такой, белый, шея хрупкая... да что ж такое-то! И Кем, как назло, не идет! - Кошерный, брат, это копыт раздвоенных мало, еще и обескровленный должен быть правильным образом. Единорог_Газел почему-то вспоминает пиявку - А я пока кровь с молоком. Красивый такой, белый. Единорог грациозно изгибает шею. Gazel:
- А я пока кровь с молоком. Красивый такой, белый. Единорог грациозно изгибает шею. Это было последней каплей. Кровь бросилась волку в голову, полная луна затмила глаза, и уже выгибаясь в муках метаморфоза, остатками разума зверь понял - не удержаться. Волчья морда раздалась, клыки удлинились, из глотки вырвался страшный вой. То, что было волком, свернулось в клубок, силуэт поплыл, как отражение в воде. Распрямившийся зверь был выше ноева чума, шерсть казалась железными иглами, когти вылезли и скрючились, как ятаганы. Беззащитная белая шея хрупнула в чудовищных зубах, как стебелек. - Уууууу.... грррх! - лапа с огромными когтями мимоходом разодрала чум и оборотень большими скачками скрылся в лесу. Вода заливала последний клочок суши. Volk:
То, что было волком, свернулось в клубок, силуэт поплыл, как отражение в воде. Распрямившийся зверь был выше ноева чума, шерсть казалась железными иглами, когти вылезли и скрючились, как ятаганы. Беззащитная белая шея хрупнула в чудовищных зубах, как стебелек. - Уууууу.... грррх! - лапа с огромными когтями мимоходом разодрала чум и оборотень большими скачками скрылся в лесу. Вода заливала последний клочок суши. - Единорог медленно подломился в коленях, из разорванной шеи хлестала кровь, шкура на глазах серела, искорки в гриве меркли. Он предсмертно всхрапнул и затих. Опять затих. Еще немножечко затих. Потом покосился на публику: - Ну что, нормально я умер? Два часа старый Кэм всматривается в море. Об чем думает пятисотлетний верблюд? Он думает об нежных весенних колючках, еще не загрубевших на злом солнце пустыни. Об рыжих мандаринах, клонящих ветви дерева к земле араратской. Об любимом хозяине, одевающем на Кэма нарядную попону в честь первого дождя после долгой засухи. Об веселых верблюжатах, кувыркающихся в мягкой траве оазиса.... Но чу! Перед его глазами показались картины будущего... Gazel:
- Единорог медленно подломился в коленях, из разорванной шеи хлестала кровь, шкура на глазах серела, искорки в гриве меркли. Он предсмертно всхрапнул и затих. Опять затих. Еще немножечко затих. Потом покосился на публику: - Ну что, нормально я умер? Из-за леса донеслось пренебрежительное: - Сойдёт! - А если так? Gazel:
Единорог угрюмо косится на невидимого критика, потом опять подламывается в коленях. Валится на траву, из разорванного горла хлещет кровь, глаза мутнеют, задняя левая конвульсивно вздрагивает, по шкуре пробегает быстрая рябь... глаза закатываются, трава обагряется алым, невидящий взор устремлен в облака... - А если так? Пятилапое с невидящим невидимо взорами пересеклось. Покачало ушами оценивающе. - Ты пока на Оскара наигрываешь, за кустами посматривай. А ну как реалити шоу устроит. И ни Оскара тебе, ни ковчега. А мнение своё клювоухое не торопится говорить. А то потом, в новой жизни замучаешься по камышам шхериться. TBAPb:
Пятилапое с невидящим невидимо взорами пересеклось. Покачало ушами оценивающе. - Ты пока на Оскара наигрываешь, за кустами посматривай. А ну как реалити шоу устроит. И ни Оскара тебе, ни ковчега. А мнение своё клювоухое не торопится говорить. А то потом, в новой жизни замучаешься по камышам шхериться. - Я артист! - оскорбленно заявляет Единорог, - Во мне прекрасного пучины и прочие бездны! Я, может, ради этого мига и семки жевал! Чтобы вот так, красиво, алым на зеленом и задняя, заметила, как дернулась? Не курьей лапой, а так, в коленочке сначало щелкнуло, потом трагично и резко и на копыте лунный луч остановился. Он недовольно фыркает: - Камыши-камыши. Сейчас живи, клювоухое. Gazel:
- Я артист! - оскорбленно заявляет Единорог, - Во мне прекрасного пучины и прочие бездны! Я, может, ради этого мига и семки жевал! Чтобы вот так, красиво, алым на зеленом и задняя, заметила, как дернулась? Не курьей лапой, а так, в коленочке сначало щелкнуло, потом трагично и резко и на копыте лунный луч остановился. - Видела, видела, - поаплодировала ушами пятилапая. - И шкурку рябью подёрнувшуюся заценила, да. А копыто, к свету небесному как бы тянущееся, сам придумал или подсказал кто? Класс! Gazel:
Он недовольно фыркает: - Камыши-камыши. Сейчас живи, клювоухое. - Ну, да, ну да, - покивало клювом. - Сейчас живи, а после по камышам. Нет уж! Мне и так отчёт давать, почему кущи райские самовольно покинула, - пятилапая покосилась на ареопаг. - Ладно, если только строгача влепят. А могут ведь и "фе" публичное. Camel:
Но чу! Перед его глазами показались картины будущего... Две великие расы, раса Волков и раса Газелов, раз за разом сходятся в смертном бою. Пылает Арарат. И ни та, ни другая не желают уступать послепотопного первородства. Нет, нельзя дать свершиться такому будущему, решается старый Верблюд. Пусть на земле главенствует и процветает один род. Пусть он заселит новый мир, засадит его мандаринами и семками, пусть родятся и разойдутся по миру его потомки. От заснеженных вершин Памира до пампасов Бразилии, от ханты-мансийской тайги до намибийских пустынь. Не ужиться двум великим родам на суше. |
||
|