|
|||
страницы: последняя 35 34 33 32 31 30 29 28 27 26 25 24 23 22 21 20 19 18 17 16 15 14 13 12 11 10 9 8 7 6 5 4 3 2 1 Antipapa:
Кивает папа, согласен он. -Хомячок тоже тварь божия, угодная ему. Но помни петуха, коварная зараза, пока ты смотришь за хвостом, петух кааак клюнет в зад. Неоднократно наблюдал, опытные птичники обманывались скоро, а ты не птицевод. - Эх, падре-падре, - Ромео удивляется такой неосведомленности, - Видно, хомячки на вас никогда не нападали. Хомячки это же сила, это же ого-го что такое. Хомячки - страх и ужас. Хитрые, коварные, ловкие и пронырливые зверьки. Вот что это такое. Antipapa:
- Хомячок тоже тварь божия, угодная ему. Но помни петуха, коварная зараза, пока ты смотришь за хвостом, петух кааак клюнет в зад. Неоднократно наблюдал, опытные птичники обманывались скоро, а ты не птицевод. - Не птицевод, - не спорит Паоло. - Могильщик. Поспорим, чей предельнее предел? becchino:
- Не птицевод, - не спорит Паоло. - Могильщик. Поспорим, чей предельнее предел? -Зачем нам спорить, чадо? - Удивляется Вальтури, - На все есть воля божия, он разум подарил живым не зря. Romeo:
- Эх, падре-падре, - Ромео удивляется такой неосведомленности, - Видно, хомячки на вас никогда не нападали. Хомячки это же сила, это же ого-го что такое. Хомячки - страх и ужас. Хитрые, коварные, ловкие и пронырливые зверьки. Вот что это такое. Кивает назидательно: - Бойцовый хомячок - вот страх и ужас. Домашний же - ленивое созданье, пушистый сибарит. Коль бешенством не болен хомячиным. il_Gondolero:
Джорджио веслом отпихивает наяд и прочих вакханок, особо упорных и по голове веслом аккуратно прикладывает, не до смерти, всего лишь до легкого изумления. Зачем коллеге дохлые девки в таком количестве. Гуляет человек, диспутирует на свежем воздухе, а тут работа вдруг. Нехорошо. Самому Джорджио тоже страсть как хочется подиспутировать или обличить кого-нибудь, но настырные девки так и лезут, так и лезут. - Про хомячков дискуссия. Вливайся. Наяды тоже могут влиться, коль степень изумления позволит. Ты видел хомячков? Их пальцем щекотал? И жив ли после этого остался? Yersinia_pestis:
Кивает назидательно: - Бойцовый хомячок - вот страх и ужас. Домашний же - ленивое созданье, пушистый сибарит. Коль бешенством не болен хомячиным. - Так о бойцовых речь, - Ромео поводит рукой вокруг, - Бойцы у нас в строю, и строить их в порядок, что питомцем домашним назван, право не пристало. 10-Apr-10 01:11 День 7. Отчет: Игра party5, ход 6Результаты голосования: Antipapa голосует за Romeo becchino голосует за Antipapa CTekJloDyB голосует за Romeo Francis_of_Assisi голосует за Romeo il_Gondolero голосует за Romeo Romeo голосует за Antipapa Yersinia_pestis голосует за Romeo Подано голосов за игрока: Romeo - 5 Antipapa - 2 Romeo - убит! голосов за него - 5 - Зато хоть удовольствие, наверное... - вздыхает стеклодув. Он косит на дно гондолы и изумленно всплескивает руками: ну надо же! Забыла впопыхах! Черно-красный сет опять на дне. Прямо переходящее знамя какое-то. Но сегодня никаких бунтов. Мамочку на рынок, потом к куаферу, потом на вечерний бридж к сеньоре Вакацция. Семья, знаете ли. Он приветливо машет бронзовому садику и гребет домой. Не радует могильщика это затишье, потому как знает: никто не помер сегодня, значит, вдвое больше окочурится завтра. Нет бы порядок соблюдать, размеренность - будут в очереди давиться, "вас тут не лежало!" кричать, номерки на лодыжках демонстрировать. А Паоло всех, значит, обслужи, обряди, уложи, закопай. А некоторые еще без очереди пролезть попытаются, включив красно-синие факелы да глашатая с пронзительным гудком. И ведь не откажешь. Плавно, как лебедь, по глади каналов Тихо качаясь, гондола плывет. О, как на сердце легко и спокойно, Нет и следа в нем вчерашних тревог. В небе заката лучи догорают… Розовым блеском осыпан челнок. Час незаметно за часом проходит… Спит безмятежно усталый народ… Сердце, как воды, светло и спокойно, Нет в нем и тени вчерашних забот… О, неужели на крыльях туманных Утро с собой их опять принесет… - Тьфу ты. Сочинится же такое... Вспрыгнула на проплывающую мимо гондолу. Пробралась на нос. Приняла позу "Баба на "Титанике". Вдохнула ночные ароматы Венеции. Лейся, песня! Плыви, моя гондола, Озарена луной, Раздайся, баркарола, Над сонною волной. Настроена гитара: О, друг, я в честь твою Всего земного шара Все песни пропою! Смотри, уж на Пьяццетте Потушены огни, При ярком лунном свете С тобою мы одни. Замолкли серенады, И ставни заперты. Среди ночной прохлады Не спим лишь я да ты. - О, совсем другое дело! Подпевай, Паоло! Джорджио как Призрк Оперы на минутку высовывается из-за угла: - Кто здесь? Рауль? Кристина? Увы мне, это лишь блоха и всадница ее, народец малый, не стоящий, чтоб кутался я в плащ и мстительно размахивал кинжалом. Блоха, ха-ха, потешное созданье, а придави - какая брызнет кровь? Быть может голубее, чем я думал. Быть может, дож ее поил собою, а может и сквалыга Контарини, нечаянно, но тоже допьяна. Поет, гляди-ка, даже не фальшивит... Тут Джорджио плюет в воду. Богоматерь где? Про мощи недавно интересную штуку рассказывали, вроде как Джакомо-два пальца их похитил. Джорджио этого проходимца знает. Все тащит, что плохо лежит. Но в основном на рынке промышляет. Как бы суп из святых мощей не сварил. С него станется. Насвистывая гимн неродившихся кубинских революционеров, Никколло полирует кружавчики, гравирует реснички, рассматривает соседние постройки, размышляя, стоит ли их снести для фигур гондольеров, или пусть уже стоят. - Радуйся, Венеция! Есть начало у проекта века! Состоится биеналле, назло Генуе, на зависть Риму, на скрежет зубной прочим городам! Смотрите, как похожа, - радостно напевает он, прибавляя в завершение музыкальной фразы сакраментальное "чик-чики-бом". CTekJloDyB:
Стеклодув наконец отрывается от трубки и набирает воздух в легкие. Весь внутренний мир радуется окончанию кислородного голодания. Боа устало свисает, но над Венецией, над двумя палаццо возвышается неким цунами розовое. Приглядевшись, можно заметить в фуксиевом тайфуне "Мария" бубоны, червоны и прочие символы и тут уж всяком, и медику, и непосвященному, становится понятно: вот она, чума, глазами современника. Глубокие тона, символизирующие глубину страданий народа, бледность, говорящая о прирученной покоренности, изященая строгость линий, шепчущая о единении горожан - отныне это все, что дано увидеть жителям двух избранных палаццо и некоторых прилежащих при выглядывании из окна. Восхищается папа, какая тонкая работа, четкие линии, безупречные пропорции и в голове настойчиво крутится словосочетание «золотое сечение», но Вальтури не знает к чему это. Про сечение молчит, но не молчит о другом. -Чадо, ты непревзойденный мастер. Такая красота должна стать достоянием не только Венеции, но мира. Турне, выставки, поклонение таланту мастера, твои любимые чепчики и кружевное белье. Кстати белье не только с Бурано, к которому ты привык, но и шелка, изящные и прекрасные. Калейдоскоп городов, белья, женщин, и признание, признание, признание. Представь, театры, а может даже кафедры в университетах. Ты стоишь, прическа растрепана небрежно, одет прилично и со вкусом и говоришь о разном. Темы выступлений я тут примерно набросал: «Половое созревание музы в антисанитарных условиях», «Талант и я – друзья навеки», «Сыны Венеции и остальное народонаселение: процент жиров в творческом наваре», «Искусство и церковь едины». Ты понесешь славу Венеции на своих плечах, представляешь ее блеск и изящность. Ах, молодость. Знаю, чадо, ты не тщеславен, но подумай о Венеции. Тотчас весь христианский мир к нам обратит свой взор и поймет – даже во время чумы, наши сыны творят шедевры. О накладных расходах не тревожься, тебя поддержит церковь, как и дож. Antipapa:
-Чадо, ты непревзойденный мастер. Такая красота должна стать достоянием не только Венеции, но мира. Чадо слушает, чадо восхищается, глаза у чада блестят, от восторга чадо даже готово дать папе ценнейший совет и открыть секрет статуи. - Падре, мне было откровение, падре - доверительно сообщает он. - Откровение, как именно нужно искать мощи. Понимаете, падре, наука, светлая и чистая, непременно богоугодная, вскорости достигнет таких высот, которые нам еще и не снились. Но могут присниться, падре, могут, если постараться. Падре, мне было видение. И далекий голос, представившийся неким преподобным Гугл мэпом открыл мне потрясающее. На нас, на горожан Венеции возложена великая миссия - дать толчок развитию города. Именно оно, Откровение, объяснило мне, как спроектировать статую. Видите левый глаз? То есть священная разведывательная капсула. Видите правый глаз? То есть иллюминатор. Слова сии мне неведомы, но сила скрыта в них великая. Если внутрь посадить человека, или не человека, неважно, благословить и сказать - "Поехали" - вознесется к небесам статуя, и оттуда, как на ладони видно все: у кого где мощи, кто где от жены деньги прячет, как далеко наш Марко уплыл. Падре, как вы относитесь к перегрузкам? CTekJloDyB:
Чадо слушает, чадо восхищается, глаза у чада блестят, от восторга чадо даже готово дать папе ценнейший совет и открыть секрет статуи. - "Поехали" - вознесется к небесам статуя, и оттуда, как на ладони видно все: у кого где мощи, кто где от жены деньги прячет, как далеко наш Марко уплыл. Падре, как вы относитесь к перегрузкам? Кивает папа, осматривает цепким взглядом Николло, удовлетворенно кивает. -Кто лучше звезд услышит шепот, чем творческий народ? Кто сможет просигналить нам на землю лучше, чем тот, кто в механизмах так силен? Кто сможет после возвращенья оформить впечатления, что в путешествии найдет? Только ты, чадо. Ты сердцем чист и восприимчив к новому, тебе и нужно ощутить прогресс на вкус, пощупать, может быть лизнуть? CTekJloDyB:
Я, конечно, не хочу бросаться обвинениями, но, мне кажется, что для нас обоих очевидно, что благодаря вам и вашим говорливым скуньяччи я привлекаю грозы и молнии сегодня. Поэтому хочу задать вопрос, чтобы между нами все было предельно ясно: могу ли я рассчитывать на вашу поддержку и согласны ли вы прислушиваться к моим словам? Или везнели, которые непременно будет рисовать вам Гондольер, для вас выглядят более убедительно? Могильщий бледен, мутен его взгляд и на щеках топорщится щетина злобно. Трехдневные с бутылками объятья ему придали сходство с привиденьем. - А? Что? ВезнЕли? Или везнелИ? Меня с утра зачем же непонятным мучить? Вот нет бы принести чего для горла... попить... иль выпить... - Паоло с трудом цепляет взгляд за силуэт стекольщика в пространстве. - А... это вы, Николло. Надеюсь, здоровей меня вы ныне. С чего решили вы, что на вас весь гнев вселенной? Уж если на кого и точат зуб, так на меня. А мне бы горло... Гхм, простите. А с гондольерами я больше ни гу-гу! Ни я к нему, ни он ко мне. Все "доброе", что я хотел сказать, уже сказал. Вот он и не суется. "Привет Венеции!" - Писал в письме Марко Поло - "Ну как вы там? У меня все хорошо, добрался с приключениями, но таки уже да. У нас весело - фейерверки жжем, смеемся. Запустили на зело большом фейерверке одного тут. Правда, он потом монголом оказался. Такие дела. А в остальном конечно работы - дракон не валялся. Ну ладно, 唢呐 зовет, пора нести свет европейской мысли в дремучие китайские массы.." Высыпавшуюся из пакета горстку приветов еще долго носило ветром по пьяцца, наметая холмики по углам. becchino:
А с гондольерами я больше ни гу-гу! Ни я к нему, ни он ко мне. Все "доброе", что я хотел сказать, уже сказал. Вот он и не суется. - Совершенно ни гу-гу! - охотно подтверждает Джорджио, бережно выуживая из воды рухнувшую почтовую птичку, - Вот просто ни гу-гушечки. Обиделся, видать, что Джулька уехала. Не мне одному, стерва, подмахивала, теперь опять чудесного исцеления просить, а к Богоматери с таким как-то и неловко даже. Он озадаченно чешет в затылке. А кого просить? Антипапа по духовной части, святой вроде и может, да как объяснить, что приключилось? Небось, дальше пчелок и цветочков и не догадывается. Джорджио поворачивается к стеклодуву: - А что, друг мой, работаешь ли ты с ртутью? страницы: последняя 35 34 33 32 31 30 29 28 27 26 25 24 23 22 21 20 19 18 17 16 15 14 13 12 11 10 9 8 7 6 5 4 3 2 1 |
|||
|