|
||
- Кошкой не буду. Во-первых, латекс не люблю, во-вторых, мужчина. Лебедем ещё могу быть, быком там, кошкой - курам на смех же. Курой, кстати, тоже не буду, если вдруг мысли такие возникали. Он смотрит на ученого, убедительно изображающего комсомолку топлесс по пояс в море и великодушно соглашается: - Так и быть. Дельфином могу. Девушки - они на дельфинов падкие. Она, значит, в ужасе - Кракен, я ей так - курлы-курлы, или что там дельфинам положено, мол, обними мой плавник, милая, и дальше Барри всех спасает снова. Икар ещё раз смотрит на комсомолку. - Только ты и правда побрился б, Селдон, - вздыхает он. - А меня всегда к авиапрому тянуло! Вот и сейчас: стоит несколько дней не полетать - и сразу ломка. Волнующее кровь ощущение подъемной силы крыла, свист рассекаемого воздуха, облачка снизу пушистые, нырнул-вынырнул. Икар вздыхает , пару минут мечтательно смотрит в небо и решительно говорит: - Самолет строить будет, нечего ерундой заниматься. Вон, Симург позировать может, а профессура рассчитает все. А я зарисую, у нас искусство в крови. Икар смотрит с надеждой и требовательно. - Сегодня шарик тестируем, а завтра уже полноценный самолет с крыльями, на коньячном ходу. Крылья бы ещё с позолотой, - мечтательно закатывает глаза Икар. - Да только где ж тут позолоту возьмешь? Даже если в песке что-то завалялось - это ж сколько копаться нужно. Поэтому пока шарик - я не против. Икар даже самолично садится плести корзину: из лиан отличное макраме получается. John_Seldon:
- А давайте, самолет полетит на шарике, - предложил Селдон. Ученый всегда считал, что самые блестящие идеи приходят в голову только ему одному. - Самолет полетит на кораблике, - резонно возражает Икар. - Их так и называют - авианосцы. А шарик мы запустим на катапульте. Надо будет только вот эту пальму к земле пригнуть - тут шарик даже на первую космическую вывести можно. - Один пытался комсомолку стырить. Стырить-то он стырил, а потом разборки, война, тоже спалили все в итоге. Фильм потом ещё сняли. Икар понимает, что влез немного не в тему и, чтобы загладить неловскость, начинает бурно возмущаться. - Не, я не понял, я один тут делом занят? Корзину, вон, сплел уже, узелочек к узелочку, долго не протянет, но полёт будет красивым, обещаю. А вы бы хоть Червяка надули - сидите, лясы точите. - Говорят тебе, Елена. Насчет матери не уверен, но дело точно матом закончилось. С тех пор и кризис,- неубедительно заканчивает он и зачерпывает песок на пробу корзинкой. Узелки узелками, а вентиляция в плетенке тоже на славу,решает Икар, разглядывая, как тоненькими струйками возвращается песок обратно сквозь дырявые отверстия в корзине. - Это я иллюминаторы сделал, - поясняет он в ответ на не заданный, но висящий в воздухе вопрос. Землю носить, наверное, не очень удобно. Хотя кто их знает,кто-то, вон и решетом воду умудряется и ничего. - Ну тогда я тоже завтра об этом подумаю, - зевает он, отмечая все же про себя, как это у собак развито: отрыть, зарыть, прорыть, откопать. Надо будет профессору сказать, вдруг он диссертацию защитит. Нашло на него, понимаете. Не то звезды сошлись, не то лунные сутки так повернулись, но раскопки были продуктивными и насыщенными. Маленьким тоннелепроходческим комплексом мягкий и хрупкий снеговичок-котлетка прокладывал тоннели, рыл котлованы ну и там всякое такое. Но генетика же. Наследственность. Короче, к утру на острове был лабиринт. Внутри которого уже битый час ходил и маялся непризнанный гений архитектуры. И жалобно хныкал. - Но мимо какой-то булки я уже пятый раз прохожу! Голос его, то приближающийся, то удаляющийся, звучал примерно как голоса всех семерых девственниц, поющих что-то из Бородина, кажется, про крылья ветра. - Дайте мне Минотавра! Хоть одну живую душу бы увидеть! Иначе я тут сам в Минотавра превращусь! - А вот, кстати, говорят,что если идти вдоль одной стены постоянно, то можно найти выход! Метания лже-Минотавра, наверное, выглядят очень забавно, если смотреть сверху с высоты птичьего полета. Но изнутри лабиринта ржать вообще не тянет. - А как там определить, если вдруг обострение клаустрофобии начинается? - жалостливо доносится откуда-то с восточного крыла сооружения. Черт с ним, вздыхает Икар. Это крыло, конечно, мне особенно нравилось, но развалины тоже штука живописная, для туристов, поять же, замануха. Он напрягает квадратики и почему-то плечом сносит всю несущую конструкцию, пробивая сквозную дыру на волю. Большая часть лабиринта цела, из развалин в лучах заходящего солнца является весь из себя Икар, поигрываюий бицепсом. - Тезеем я буду, - торжественно провозглашает он. - Девственниц спасать. Вместо веревки лиану возьму, зря вчера макраме плел, что ли? - Кто в здравом уме предпочтет прекрасному супер-герою, спустившемуся с небес, волосатое чудовище? Ладно бы богатый был, так ведь чисто на склонности к извращенству все, у тебя ж кроме лабиринта нет ничего и то план где у меня, причем глубоко в подсознании. А на то, чтобы всех семерых девственниц из трезвой памяти вывести у тебя коньяку не хватит, или припрятал где? Так это, ты мне ещё за комсомолку должен, там, с кракеном было, забыл? Три съемочных дня. Икар скатывает лиану в клубок и перебрасывает его с ладони на ладонь лукаво кося в сторону толпы девственниц. - И потом борьба за наследство, междоусобицы всякие? Грек хмыкает. У них, смертных, как принято: наследник у одной. Но зато у лучшей! И никаких рогов там, чтобы вопросов даже не возникало потом. Максимум крылья. На хвост Икар смотрит с сомнением. Его призывают или саруматьгероя? Не то, чтобы он трусил, но вот обморок и все сопутствующее с Минотавром как-то не готов. - Лабиринт им строил, бицепсом играл, лианы и макраме, опять же, стены прошибал, все ради чего? Где девочки? Вон девочки, с минотавром уже выпивают. О темпора, о морес. Давайте, чтобы все! - тост вклинивается неожиданно, но наливайте же, чего намеков не понимаем? Лабиринты, минотавры, крылья. Все это фигня. Кроме пчел, естественно. Потому что сейчас ты Минотавр, через пять минут Тесей, а потом хоп! - уже, смотришь, Ариадна. Тяжелей всего в такой ситуации, конечно, девственницам, потому что им же потом определять, от кого приплод. Икар оглядывается на развалины. Написать, что ли, послание потомкам? Бред какой-нибудь, пусть потом помучаются, расшифровывая. Senbernar:
Барри медлит с наливанием, цепко оглядывает уцелевщих, задумчиво произносит: - А обидно, черт возьми, такой трип банальной попойкой заканчивать. Может все же подеремся? - Первое правило бойцовского клуба, - довольно начинает озвучивать Икар, перепрыгивая с ноги на ногу. - Не дерись на полный желудок. Второе правило бойцовского клуба: или дерешься, или не маячь. Третье правило бойцовского клуба: лежачего не бьют, если он сам не попросит. Четвертое правило бойцовского клуба: дерутся все подряд, потому что зачем себя искуственно ограничивать? Пятое, шестое и седьмое: деремся голыми по пояс, чтобы было видно кубики и бицепс! Сэнд ап энд файт! John_Seldon:
Я, бывший боксер, - сразу предупреждает Селдон, - поэтому, я, как заранее выигрышная сторона, предпочту от драки отказаться. - Дада, в своем полку вы были лучшим, доктор, - кивает Икар. - А стиль Чака Норриса, с разворота - слабо? John_Seldon:
Я, все-таки настаиваю, что третий здесь будет лишним, - гнул свою линию ученый, - пусть победитель определится в честной схватке между двумя участниками. В честную схватку Икара два раза звать не надо. Он ногой подгребает дубинку, оставшуюся от комсомолки, и с размаху такой ннннна! по боксеру. Потом замахивается и ннннна! по кустам. Птицы крутят крыльями у виска и снова сваливают в теплые края. Икар делает разбег, замахивается дубинкой ещё раз и несется на Минотавра. John_Seldon:
Хорошо, - сразу сдался Джон Селдон, - тогда я буду семью девственницами, которых нужно кому-то от кого-то спасти. Но драка должна быть честной, по всем правилам, между двумя, раз один предложил подраться, а другой огласил правила бойцовского клуба. - Абсолютно честной! - на голубом подбитом глазу подтверждает Икар, проносясь мимо толпы девочек, игриво им подмигивая, и чуть задевая дубинкой по дороге. Бьет - значит любит, всем же понятно. - Защищайтесь, сударь! - хорохорится он на лету. - Ан гард! John_Seldon:
Селдон отлетает в кусты и там уже, спокойно, наблюдает за происходящим. Пока Барри втыкает, что на него несется смертоносный тайфун и ураган, гроза голубей, и прочая и прочая, Икр чуть тормозит и обращается к кустам: - Мне грустно на тебя смотреть, какая боль, какая жалость! Знать, только ивовая медь нам в сентябре с тобой осталась. Что за пассивность, профессура? Этот мир существует для сильных духом и горящих сердцем. Пусть сегодня может быть поражение - завтра на мое место придут десятки и сотни последователей в затертых джинсах и белых ленточках. От них будут тащиться девушки, они будут молоды и горячи, весь мир будет у их ног. А вы так и просидите в кустах? |
||
|